совладать со своим воровским инстинктом. А возможно (в качестве оправдания его поступка), Хаго просто опасался, что рыцари не оставят его в живых. Из своего небольшого житейского опыта он знал, что никому нельзя доверять. Тем более что ему была известная тайна «Скрижали», из-за которой многие сложили головы как в прошлом, так и в настоящем времени.

Ничего не знал о судьбе мальчика даже его патрон, херр Альдульф, которого рыцари допросили с пристрастием. С огромным удивлением они узнали от него, что Хаго – это тот самый юный воришка по прозвищу Визель, который украл у Себальда футляр с рукописью. И что он был послан следить за рыцарями.

«Я всегда ему не доверял! – свирепел Геррик. – Эх, жаль, что слишком поздно мы узнали, что это за птица!»

«И что, ты зарезал бы его? – спросил Себальд. – Или поджарил на костре?»

Геррик смешался. А затем нехотя ответил:

«Нет. Отпустил бы… Только после того, как он вернул бы нам „Скрижаль“! А затем всыпал бы ему розог».

«А вот я не стал бы его ни пытать, ни казнить, ни вообще как-либо наказывать. Мы делили с ним хлеб и кров, он много раз выручал нас, подвергая себя смертельной опасности. Просто мальчик немного запутался в жизни. Пусть его судьбу решают высшие силы. Что касается „Скрижали“, то бог с ней. Значит, не судьба нам стать новоявленными Крезами. Это меня не очень огорчает. Денег у нас с тобой и так вполне достаточно для безбедной жизни».

На том они и расстались. Что касается скупщика краденого, то он внезапно исчез из Аахена. Притом бесследно. Куда он девался, могли бы рассказать Себальд и Геррик (а более детально – оруженосец Горст), но разве только на дыбе в руках палача. Им очень не хотелось, чтобы херра Альдульфа снова посетили лжемонахи из ордена ассайев. Ведь теперь ничто не препятствовало ему развязать свой язык и рассказать им о рукописи на черном пергаменте, которая находится в руках рыцарей. А их имена он узнал благодаря Хаго.

Ни Себальду фон Русдорфу, ни Геррику из Вайсенбурга совсем не улыбалась перспектива до конца своих дней ходить и в страхе постоянно оглядываться назад – не идет ли следом наемный убийца?

Сомнительно, чтобы Хаго продал «Скрижаль». Он знал, какая это огромная ценность. И вряд ли не шибко грамотный Хаго-Визель мог воспользоваться ею. Все, что в «Изумрудной скрижали» изложено, было выше его разумения. А взять какого-нибудь знающего книжника в партнеры по природе осторожный сверх всякой меры воришка, конечно, не рискнул бы.

Скорее всего, бывший паж Себальда поселился где-то в пределах обширной Священной Римской империи, сменил имя, купил себе родословную, что было достаточно просто, только плати деньги (а их у юного воришки хватало), приобрел дом или целую усадьбу и прожил там до скончания века. А «Изумрудную скрижаль» надежно спрятал – от греха подальше. Он точно знал, что обладание этим сокровищем чрезвычайно опасно для жизни.

Себальд и Геррик поделили ценности честь по чести и расстались добрыми друзьями. Рыцарь из Вайсенбурга, как и мечтал, построил себе замок, обзавелся семьей, успешно участвовал в рыцарских турнирах (но больше не воевал) и прожил свой, по тем временам, долгий век хоть и не в большой роскоши, но в полном довольствии.

У него были дети, трое или четверо, но история о них умалчивает, в отличие от потомков Себальда. Один из них, Пауль фон Русдорф, был двадцать девятым Великим магистром Тевтонского ордена – с 1422 по 1441 год.

Что касается самого Себальда Пилигрима, то он, не нуждаясь в деньгах, посвятил остаток своей жизни герметическим наукам и достиг в этом больших успехов. Были у него и серьезные труды по герметике, и, возможно, ими пользуются адепты тайных орденов и они скрыты от общего обозрения.

Впрочем, «Кибалион», небольшой трактат Себальда Пилигрима по герметической философии, все-таки увидел свет в начале прошлого века. Он был издан в декабре 1908 года в Чикаго издательством «The Yogi Publication Society». Автор работы не указан, «Кибалион» был подписан псевдонимом «Три Посвященных», но некоторые места из этого труда слово в слово повторяют выдержки из трактата Себальда Пилигрима, изданного в Майнце малым тиражом (скорее всего, для пробы) в 1440 году Иоганном Генсфляйш цур Ладен цум Гутенбергом, первопечатником и первым типографом.

Похоже, в этом вопросе без влияния Великого магистра Тевтонского ордена Пауля фон Русдорфа не обошлось. Несомненно, этим заказом он хотел увековечить память выдающегося предка, ученого и философа. К сожалению, от ценнейшего философического трактата осталось всего несколько разрозненных листов. Возможно, небольшое количество печатных книг Себальда Пилигрима, которые были первой пробой Гутенберга, хранится у богатых собирателей древностей. А в том экземпляре, что остался, большая часть страниц или утеряна, или их изъяли герметисты.

В «Кибалионе» честно сказано, что данная работа является записанной версией древнего одноименного трактата, передававшегося прежде из уст в уста. В труде описываются три основных плана бытия, которые подразделяются на семь меньших планов, три из которых сравниваются с «астральными черными клавишами», аналогичными черным клавишам фортепиано. Эти три плана населены элементалями (духами стихий). В трактате описывается процесс духовной (ментальной) трансмутации, которая также известна как духовная алхимия, искусство духовной химии и искусство поляризации.

Трактат предваряет афоризм, который точно принадлежит Себальду Пилигриму: «Души можно преобразовывать (трансмутировать) так же, как металлы и элементы, из одного состояния в другое, от градации к градации, от условия к условию, от полюса к полюсу, от вибрации к вибрации. Истинное Герметическое превращение является Искусством Разума».

Хорт – сын викинга

Пролог. Набег

Уставшая луна, ночь напролет освещавшая мрачную зыбь Варяжского моря[98], скатилась к горизонту, где, наконец, спряталась среди туч, и на востоке зарделась утренняя заря. Ленивые волны с тихим шелестом облизывали белый песок побережья, а ветви высившихся в некотором отдалении от берега вековых сосен даже не шевелились. На удивление теплая весенняя ночь опутала незримыми нитями расположенное на возвышенности хорошо укрепленное городище и погрузила его в сонную негу. Сторожевые псы, до этого брехавшие на луну и устроившие среди ночи бурное выяснение отношений, успокоились и лишь изредка тихо рычали и повизгивали от боли, зализывая болезненные укусы.

По меркам той поры – начала 6520 лета[99] от Сотворения мира в Звездном Храме[100] – городище было крупным; в нем насчитывалось около пяти десятков больших и малых домов и землянок. Поначалу, когда оно не имело укреплений, русы[101]